00-миниатюра

«HOMO LUDENS». КРУГ ИГРЫ (ІІІ)

Идя на спектакль, всегда на что-то надеешься, чего-то опасаешься. В этот раз у меня были основания для личных опасений. Связанные не с театром, а с названием спектакля. В оригинале пьеса белорусского драматурга Тимофея Ильевского называется “Homo Ludens” (https://theatre-library.ru/authors/i/ilyevskiy). Нейтральное название на сюжет не намекает, это может быть история о чем угодно. У спектакля Николаевской русской драмы название более пространное: “HOMO LUDENS sic semper tyrannis?” Словарь подсказывает, что вторая часть названия — сокращенный вариант крылатого латинского выражения “Sic semper evello mortem tyrannis” (“Так всегда приношу смерть тиранам”), и употреблялось оно как девиз протестующих против злоупотребления властью. Театр переводит название спектакля как “Человек играющий, или Такова судьба тиранов?”

И тут уж сразу понимаешь, о чем будут играть. Тиран-самодур, лизоблюды приближенные, противостоящие тирану одиночки из народа, бездумная толпа… Как это знакомо, столько раз и во множестве вариантов играно. Не традиционный сюжет, а прямо-таки шаблон. В пьесе и спектакле все персонажи на месте, все перипетии сюжета, всё как и ожидалось. И, конечно, актуальность, до публицистичности. Нам бы и местных ассоциаций хватило, а тут еще драматург — белорус. А я — не люблю публицистику в театре… В общем, было достаточно поводов для опасений. А они, к счастью, не оправдались. Чем меня взял спектакль?

Во-первых и главных, режиссер постановки Каха Гогидзе хорошо чувствует ритм. Он точно определил — а актеры выдержали — темп и ритм как отдельных сцен, так и спектакля в целом. Очень надеюсь, николаевцы сохранят это ощущение и в последующих показах спектакля. Темп и ритм особенно важны для постановки, когда двухактную пьесу театр играет в один акт. Час сорок непрерывного действия. Тут надо не прессовать и не растягивать время. Чтобы зритель успел вникнуть в происходящее, и чтобы действие не провисло.

Во-вторых, в пьесе хороший, крепкий текст. Драматург сумел найти небанальные слова для выражения традиционных перипетий традиционного сюжета. Актеры произносили не шаблонные фразы, это была живая речь.

Режиссеру вместе с художником Еленой Рыкусовой, балетмейстером Еленой Лысенко, постановщиком стэпа Иреной Новаковской удалось выдержать баланс выразительности и функциональности разнообразных приемов.

В актерском ансамбле, как и ожидалось, и должно быть по сюжету, солировали многоопытный Василий Остафийчук (Король) и его молодой коллега Андрей Карай (Шут). У каждого из них по ходу сюжета есть разноплановые сцены. На тех трех показах, которые видела я (генеральный прогон и два первых премьерных спектакля) в их игре ощущался крен в драматические эпизоды, в лирических, камерных они были не так убедительны. Там, где необходимо по сюжету, обоим актерам хватит энергии и мастерства для внутреннего напора, так что со временем они избавятся от крика, который съедает нюансы. И Король будет столь же убедителен в лирических сценах, как в драматических, а образ Шута обретет объем и перспективу.

О чем спектакль? И почему — человек играющий?

Сохраняя в основном сюжет пьесы, постановщик вносит в него изменения, усиливая контрасты. Например, королю, самодуру, солдафону и хаму, его сын в пьесе не противостоит, он вышучивает отца, подобно Шуту, бегая по сцене с присказкой «Цапля чахла, цапля сохла, цапля высохла и сдохла», которая точно описывает будущую судьбу Короля. А в спектакле сын — антипод отца, ангелочек в белых одеждах, и это предвещает другой финал. После всех перипетий сюжета — объяснения с Королевой и ее самоубийства, встреч с Поэтом (щемяще-трогательный Валерий Павленко) и Паломником (полный глубинных переживаний образ создал Константин Гросман), Король решает отдохнуть и меняется ролями с Шутом, из одной игры переходя в другую. Но под конец он не возвращается к своим королевским обязанностям, а разрывает круг — выходит из игры. И — уходит из жизни. Потом, естественно, Шут ведет маленького королевича к трону и…

Вот тут пути спектакля и пьесы расходятся. В пьесе Шут коронует мальчика и тот безутешно рыдает. В спектакле, когда Шут уже готов водрузить корону на голову ребенка, словно шут из табакерки, возникает король-отец с возгласом «Я здесь!» А за миг до этого сын-ангелочек отступает в сторону, словно спасаясь из-под короны, — беды, уже готовой обрушиться на его голову (именно такой смысл имела эта сцена на генеральном прогоне; возможно, случайно, возможно, потому, что мальчик должен был отойти в сторону после возгласа «воскресшего» отца, а сделал это чуть раньше его реплики, но это было именно то, чего, по моему ощущению, требовала логика эпизода). Была ли смерть старого Короля всамделишной, или и это всего лишь очередная его игра, — вопрос остается открытым…

В финале пьесы для меня звучнее всего тема обстоятельств, корежищих судьбу человека. В финале спектакля — тема личной воли человека в выборе собственной судьбы. Этот уход ребенка с торной дороги оказался для меня мощнее внезапного явления «усопшего» Короля…

Понятно, что в таких сюжетах традиционно две главные силы, две главные темы — власть и народ. Для меня эти пьеса и спектакль о человеке. И не только на вершине власти. О человеке, в любых обстоятельствах имеющем возможность и силы идти своим путем. Да только достанет ли у него желания и воли?..

Я не зря расспрашивала директора — художественного руководителя Николаевской русской драмы Артема Свистуна об истории создания этой постановки: судьба самого спектакля “Homo Ludens” говорит о том, что обстоятельства не преграда, если люди хотят достичь своей цели.

01 02 03 04 05 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 22 23 24 25 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 39 40 41 43 44 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85