ГАМЛЕТ. ЧЕЛОВЕК НА РАНДЕВУ С БЫТИЕМ

Львовский театр эстрадных миниатюр «І люди, і ляльки»
Перевод – Юрий Андрухович
Режиссёр – Алексей Кравчук
Художники – Оксана Россол, Александр Сергиенко
Пластика – Нинель Зберя
Свет – Алла Новикова

Актёры и роли:
Гамлет – Надежда Крат
Горацио, Полоний – Владимир Мельников
Гертруда, Гробовщик – Людмила Зборовская
Лаэрт, Розенкранц, Гильденстерн, Актёр, Гробовщик – Василий Сидорко
Офелия – Татьяна Шелельо
Клавдий – Эдем Ибадуллаев

Сперва хотела сходу назвать главную тему этого спектакля, каким его увидела я. Тем более что это случилось интересно и неожиданно. А потом подумала, что лучше этим закончить, а начать с другого. Не для того, чтоб сохранить интригу: и в шекспировской пьесе, и во львовском спектакле чего-чего, а поводов для интриги предостаточно. Начать захотелось с самого интересного – задать вопросы. Верней задаться вопросами, потому что искать ответы придётся самой. Жанр такой. :)

Какие вопросы спровоцировал львовский «Гамлет»? Тут тоже интрига. Потому что первый вопрос поставил не сам спектакль, а те, кто видел его до меня. А интрига в том, что сама постановка у меня такого вопроса не вызвала. Видела я этого «Гамлета» дважды: сперва живьём, на львовском фестивале «І люди, і ляльки» в июне 2018, когда спектакль шёл уже почти год, потом – в декабре того же года, в рамках всеукраинского фестиваля театров кукол «Премьеры сезона» смотрела видеозапись премьерного, первого показа. Когда смотрела спектакль впервые, уже давно были опубликованы рецензии на него, и центральной мыслью одной из них было то, что Гамлета у львовян играет не мужчина, а женщина. Согласитесь, деталь если и не экстравагантная – в наш абсурдный век чего угодно можно ожидать, – то во всяком случае цепляющая внимание. Посмотрев спектакль, в числе множества разных впечатлений я вдруг с изумлением обнаружила, что не читай я ту статью коллеги, я бы вообще не заметила эту гендерную закавыку. Абсолютно! И это при том, что актёры играют без грима, не скрывая лиц, что я хорошо знаю Надежду Крат. При том, что в спектакле использован приём общения с публикой, причём не персонажей даже, а самих исполнителей, и в одном из таких эпизодов, общаясь со зрителем по поводу куклы, Надя отчётливо произносит: «Дякую, я вже сама». Не скрою, я была поражена, почему при всём этом не заметила такую яркую деталь: Гамлет – женщина. Да вот именно потому, что этот Гамлет – не по гендерной части. Он мужчина, а то, что его играет актриса, не имеет для этого спектакля значения, не несёт в него никаких смыслов.

Так в мое ощущение от львовского «Гамлета» вошла первая тема: этот спектакль об общечеловеческом, о том, что не знает барьеров –  возрастных, гендерных, временнЫх, пространственных… То, что волнует человека везде и всегда.

«Везде» и «всегда». Пространство и время… Интересный вопрос возникает к пространству спектакля. Там, на сцене, в глубине посерёдке стоит одинокая дверь. Врата в иной мир – первое и самое очевидное в этом образе двери без стены. Это может быть не просто часть, прозрачно намекающая на весь образ, мол, стену зритель довообразит сам. Это может означать также иллюзорность стены, границы между мирами. И много ещё смыслов может подсказать традиция. Но мне показалось самым интересным то, что касаемо пространства по эту, «нашу» сторону двери. На сцене родного театра, при всей малости пространства, технически актёры могут уходить и за кулисы, но они всегда идут через зал. В самом начале входят извне в пространство зала и сцены и туда же, во внешнее пространство, уходят в конце. Даже и без других привходящих одна только микроскопичность этого помещения, в котором сцена и зал просто физически не могут ощущаться ничем иным, как только единым целым, этот приход актёров извне и вовне же уход ставит ребром вопрос о смыслах, которыми наделяет эта постановка «внутреннее» (сцена+зал) и «внешнее» пространство по сю сторону двери. Той, которая на сцене. И именно в этом пространстве остро ощутимо, что образ двери – парный: играет не только та дверь, что на сцене, но и та, что ровно напротив неё, – дверь входа в зал…

Ой, сколько можно напридумать смыслов и интерпретаций, одна кудрявей другой, про это как бы концентрическими кругами расходящееся пространство и эти две двери, обозначающие крайние его точки! Но удержусь от искушения и скажу самое простое, что точно присутствует в смысловой ткани спектакля. Дверь-в-дверь – ось, соединяющая разные слои пространства и всех действующих лиц. А действующие лица в этой постановке – и люди (актёры и мы, зрители), и куклы, и слово.

А ещё эти двери, проницаемые и на сцене (что подчёркнуто рамками без стёкол), и в зале, кричат о том, что ДЕЛЕНИЕ УСЛОВНО, А ЦЕЛОСТНОСТЬ РЕАЛЬНА. Всякое деление, а не только это. Это – об единстве пространства и единстве времени. Мы делим не потому, что эти барьеры есть (да чего там: просунь руку в рамку без стекла, открой щеколду да и входи на здоровье), а потому что нам так легче… Потому что трудно охватить целое. Трудно, но нужно.

А ещё свет и тьма… К чему они относятся: к пространству? ко времени? А и к тому, и к другому. Я бы сказала, что в пространстве сцены, особенно по краям, по углам, господствуют-клубятся сумерки, и всякий раз в картинке, которую ловит глаз, есть пятно света, иногда жёсткого, чаще приглушённого. А время спектакля – как будто пунктирная линия из длинных отрезков времени с вспышками света. Львовский «Гамлет» – спектакль довольно тёмный, как, наверное, все «Гамлеты». И некоторые детали плохо видны, и хотелось бы  рассмотреть их получше, однако, странным образом, это не раздражает. Потому что этот «Гамлет» – царство слова. Верней, не совсем так…

Нельзя не заметить, с каким вниманием, пиететом в этом спектакле относятся к слову. Его любят, лелеют, и оттого оно так богато интонациями, тембрами, мелодикой. Особенно это заметно в монологах, но там это качество постановки просто заметнее, а работа со словом, речевым пластом ощущается на всём протяжении спектакля.

И всё-таки, по моему ощущению, в этом «Гамлете» царствует не слово, а общение, в котором слово – важный, но не единственный способ связи людей и вещей, а точней – всего сущего. Да и в слове идея общения выражается не только в традиционном диалоге, обмене репликами. В спектакле не раз монолог одного персонажа произносят двое, превращая его в разговор и при этом вовлекая в него других. Так, в сцене с актёрами, когда Гамлет даёт им наставления перед спектаклем, его монолог произносят по очереди сам Гамлет и Актёр, они сперва обращаются друг к другу, а потом оба обращаются к невидимому третьему, глядя при этом в зал. Мы все оказываемся участниками беседы…

Общаются жестами, мимикой персонажи, их исполнители, персонажи со своими и чужими куклами, куклы между собой… Хотя дело, конечно, не в множественности вариантов общения, а в значимости общения как связи всего со всем…

Общение человека и куклы – фирменный знак театра «І люди, і ляльки». Из виденных мной спектаклей этого коллектива в «Гамлете», может быть, этот приём воплощен наиболее разнообразно, выразительно и целостно. Спектакль и начинается с человека и куклы. Среди разбросанного по сцене какого-то тряпья – в полутьме не разобрать – появляется Гамлет, поднимает одну тряпку – и мы видим. что это кукла, набрасывает её себе на плечи, уносит, потом хватает за ноги следующую – туда же…

Чего только не проделывают персонажи с куклами – от швыряния ими до объятий. Одна из самых выразительных сцен – эпизод с флейтой. Пару неразлучных друзей, Розенкранца и Гильденстерна, играет один актёр. Он держит в каждой руке по кукле, Гамлет бросает ему ещё и свою куклу, тот ловит её носком ноги, и так, с тремя куклами, на одной ноге прыгая, пытается удержать равновесие, в то время как Гамлет играет на флейте и произносит свои знаменитые слова про музыкальный инструмент.

У львовского «Гамлета» есть одно важное свойство: разнообразие в нём создаётся не обилием приёмов, а обилием вариантов пары-тройки приёмов (как тот же приём активного взаимодействия человека и куклы). Благодаря этому при таком разнообразии постановка не дробится, сохраняет цельность. В подобных случаях определяющую роль в успехе дела играет то, насколько ёмким оказывается приём, насколько он допускает вариативность. У приёмов, на которых строится этот спектакль, длинное дыхание.

Что есть кукла в этом «Гамлете»? Зачем она здесь? Ну не по формальной же причине: раз театр кукол, то и кукла должна присутствовать. В таком случае этот театр и этот режиссёр просто не взяли бы в работу эту пьесу.

В спектакле много иронии. Она передаётся по-разному. То и дело – в интонациях голоса, но не реже и зрительно, особенно – при участии кукол. Вот с возгласом «В Англию!» и с маленькой куклой в руке ползёт на четвереньках Гамлет, и мы слышим из его уст «чух! чух!», ну совсем как паровоз в детских играх. Куклы, ребячество, мнимое сумасшествие… Но в кульминационных фрагментах актёр остаётся наедине с пьесой. Человек остаётся наедине со словом. В эти моменты разной протяженности ни кукол, ни иронии нет. Именно они, по моему ощущению, самые трагичные.  В такие моменты возникает ощущение, что человек (не персонаж и даже не актёр, а именно человек) остаётся один на один с проклятыми вопросами бытия, пропускает всё напрямую через себя, не прячась ни за куклу, ни за персонажа.

Можно по-разному понимать роль куклы в этой постановке. Для меня она – защита живого человека от неподъёмной тяжести встречи с бытием с глазу на глаз. Невозможно жить, постоянно глядя в бытийные глубины, это выше сил человеческих. Для меня кукла в этом спектакле – медиатор, посредник-защитник человека перед бытием. Страшноватый защитник? Это как кому. Тут талант художников, авторов этих необыкновенно выразительных лиц, для меня перевешивает их физическую некрасоту. Да и потом, они бывают не только отталкивающими, эти куклы, не только сварливыми, грубыми, глупыми, жестокими. Они бывают и щемяще-трогательными. Жалеющими персонажа. А может, человека?..

Но не только кукла в этом спектакле помогает человеку жить свою жизнь. Помогает ему и Театр. Во львовском «Гамлете» многое сделано открытым приёмом. Вот и тема Театра входит в эту историю открыто – в виде чемодана. Они могли, конечно, состарить это вместилище пожитков бродячего комедианта, но не стали этого делать. Зачем? Темы-то, прячущиеся в этом чемодане до поры до времени, все как на подбор – вечные… Из чемодана кукол достают, в чемодан укладывают. Иногда чемодан оказывается чуть не главным действующим лицом эпизода, как, например, в похоронах Офелии, где с закрытым чемоданом носятся, как с гробом, потом Гамлет и Лаэрт хватаются за него с разных сторон и каждый тянет его к себе…  Игра, творчество – известные помощники в жизни, здесь они помогают человеку накопить сил для встречи с бытием… Игрой, сходящей на нет, оказывается и финальный, самый яркий для меня эпизод этой постановки: поединок Гамлета с Лаэртом, в котором они фехтуют куклами. Неистовый вальс…

Вот мы и приближаемся к тому, с чего я сгоряча хотела начать.

В этом спектакле огромную роль играет музыка. Его музыкальная эклектичность: тут и вальс, и брутальный джаз, и мелодия из Траурного марша Шопена, и ария из классической оперы, – объясняется всё той же неизменностью проклятых вопросов бытия во всех землях, во все времена. Но есть одна мелодия, которая звучит в нём не единожды, причём ею спектакль заканчивается, – ария Надира из «Искателей жемчуга» Бизе. Почему именно она? Тем более что смысл слов никак не связан с сюжетом «Гамлета» («О ночь-волшебница, божественный восторг…» и прочая восторженная романтика)…

Когда спектакль насыщен и разнообразен, с одного раза можно не заметить все ключевые моменты и связи. Так случилось и на этот раз. Но мне повезло: посмотрев видео спектакля, я решила уточнить что-то в первых сценах и запустила запись сначала. Вот тут и пришел ответ. Не про арию даже, а про главную тему этого спектакля, каким он увиделся мне.

Начинается спектакль не с истории о Гамлете. Причём это интересно в связи с другими особенностями постановки. Львовский спектакль по нынешним меркам длинен: почти три часа чистого времени. В нём хорошо заметны сокращения текста пьесы. Например, отсутствуют несколько первых сцен, история Гамлета начинается с диалога с Горацио, рассказывающим принцу о призраке, а заканчивается поединком Гамлета с Лаэртом. Ну, это. пожалуй, скорее в рамках традиции современных постановок пьесы. Но есть сокращения и выходящие за современную традицию сценического воплощения «Гамлета». Например, у львовян отсутствует один из начальных эпизодов, сцена Гамлета с Клавдием и Гертрудой, а с нею и монолог «О, если б ты, моя тугая плоть…» (неужели не признала его в переводе на родной украинский?..) И вот при всех этих сокращениях оригинала начинается длинный спектакль не с истории принца датского. Значит что-то очень важное театру несёт в спектакль этот досочинённый пролог…

Спектакль начинается с того, что так же, как несколько минут назад в зал входили зрители, в ту же дверь один за другим входят актёры. Мы слышим робкие, как бы неумелые звуки флейты и скрипки. Это не мелодии, нет, – обрывки из нескольких звуков. Потом среди них возникает человеческий голос, сначала – отдельные то ли вскрики, то ли всхлипы, а после – слова. Из обрывков звуков музыки и голоса рождается человеческая речь. Какофония звуков нарастает. Внезапно всё обрывается. Тишина.

А заканчивается всё прекрасной арией в исполнении великого Карузо. Вот это и есть для меня главная тема львовского «Гамлета»: обретение гармонии. От робких отдельных звуков до дивной мелодии, рождённой человеческим талантом. От хаоса – к космосу.

Видеозапись первого премьерного показа спектакля –
https://www.youtube.com/watch?v=CIVpRPDd42o

Снимки в этой публикации сделаны на спектакле 30 июня 2018 во Львове, в рамках фестиваля «І люди, і ляльки».

Действие первое:

Алексей Кравчук в антракте спектакля:

Действие второе: