Двенадцатый фестиваль «Homo Ludens» – это два десятка спектаклей из пяти стран: Болгарии, Грузии, Литвы, Молдовы и Украины. Это встречи со зрителями, интервью, научно-практическая конференция. Это радость встречи старых друзей и знакомства с новыми. Наконец, «Homo Ludens» – это атмосфера дружелюбия и гостеприимства. Короче говоря, это фестиваль, на котором интересно и приятно побывать и который приятно вспомнить.

Давно сказано, что мы живем в эпоху, когда всё уже было, ничего нового мы не откроем, а лишь варьируем уже найденное до нас. Жизнь это подтверждает повсюду, в том числе и в театре. Каждый фестиваль высвечивает те или иные известные тенденции, позитивные или проблемные. И всякий раз – со своими нюансами. Не стал исключением и «Homo Ludens»-2021.

Самая приметная черта нашего времени – фрагментарность. Кусочки, детали, частички, которые не складываются в целое. Отсутствие идеи, способной собрать их воедино. Поэтому и выделяются среди других те явления, которые ближе всего к целостности. В этом году на николаевском фестивале это были, прежде всего, ровенский «Гамлет» Владимира Петрива, львовское «Весілля» Наталии Половинки и криворожский «Акакий» Александра Бельского. Имена постановщиков я пишу сразу потому,. что целостность – это прежде всего мироощущение автора, режиссера. А города – чтобы лишний раз обозначить второстепенную роль культурного контекста (много более насыщенного в центре, чем на периферии) по сравнению с талантом художника. От его мироощущения и зависит это редкое по нынешним временам качество спектакля.

В. Шекспир «Гамлет»
Трагедия
Ровенский украинский музыкально-драматический театр
Режиссура, сценография – Владимир Петрив

Концептуальный режиссерский театр сейчас не в моде. Но это тот тип театра, который зависит не от моды – от личности режиссера. А от моды зависит лишь количество приверженцев такого театра. Впрочем, тех, кто следовал в русле этой тенденции лишь по причине моды, всегда было видно. Концепцию невозможно выдумать, создать, она рождается от особого ощущения мира именно как мира, как целого. У Петрива оно есть, что и проявилось в его «Гамлете».

Я взяла у режиссера интервью до спектакля. Мы почти не говорили о нем, что и понятно: посмотрю – тогда и обсудим. Но одну силовую линию своей интерпретации режиссер назвал, что и неудивительно: о том, что цвет играет в этой постановке одну из ведущих ролей, невозможно было не догадаться, увидев первую же сцену. Петрив сказал, что цветовая палитра спектакля – игра черного и белого, с пятнами красного. Я бы добавила сюда еще один цвет – серый, который играет в спектакле многими оттенками. Еще об одной главной партии в партитуре этой постановки я догадалась на репетиции: ее исполняет геометрия. Всё сценическое действие прорезают жесткие прямые. Вертикальные, горизонтальные, под различными углами. И – круг. Главные в этой геометрии – длиннющие вертикали кулис и металлический круг посередине со свисающими с него, как бахрома, цепями, то висящий высоко вверху, то опускающийся долу. Спектакль жесткий не только в цвете, линиях, но и вообще – жесткий. В движениях и мимике актеров, их речи, в мизансценах. И еще он коллективный. Мы привыкли видеть в «Гамлете» яркие, не похожие друг на друга индивидуальности. Гамлет и Клавдий, Гертруда и Офелия, Полоний и Горацио, – они же такие разные. А здесь у этих разных персонажей какое-то общее состояние, в выражении лиц – какая-то общая нота. Точнее всего я бы передала это общее словом «ненадежность». Они не то чтобы замышляют что-то против кого-то, они просто готовы к измене в любой момент. И тут я вспомнила слова Петрива, что в его постановке все персонажи – предатели. У меня из этого повального предательства выбивается Гамлет. И даже не потому, что он главный герой или, там, лучший из них. А потому, что глаза, Гамлета Ивана Данилина не пускают зачислить его героя в предатели. Это сумасшедшие глаза человека, прозревшего бездну и растерявшегося перед ней.

Не буду разбирать спектакль детально в этом обзоре, напишу отдельный материал о нем. Спектакль стоит того. Это недавняя премьера театра (апрель 2021), и Владимир Петрив, на мой взгляд, ощутил и воплотил в спектакле то о нашем времени и о нас в нем, что мы не всегда замечаем. Здесь же скажу еще только об одном своем впечатлении. Когда я увидела этот огонь, шевельнулось какое-то смутное ощущение, когда он возник во второй раз, ощущение было уже совершенно ясным. Огонь – единственное живое существо в этой истории, все до единого его герои – живые мертвецы. После спектакля я поделилась своим ощущением с режиссером, а он ответил, что эта идея лежала в основе одного из первых вариантов постановки. Выходит, огонь и остался в ней – неявным, но весьма ощутимым посылом. Это, кстати, один из показателей успешного стремления спектакля к целостности. В фестивальном показе мне только показалось, что для того эффекта, которого, безусловно, заслуживает этот спектакль, актерам чуть-чуть недостало внутреннего азарта, куража.

Н.Половинка «Весілля»
Лирическая драма
Львовский театральный, художественно-исследовательский
и образовательный центр «Слово и голос»
Режиссура – Наталия Половинка

Стремление к целостности «Весілля» заложено в самой его идее, в том материале, из которого он соткан, – старинных свадебных песнях. Но не только единая тема, а и очевидная даже непосвященному обрядовая природа песен определяют это стремление. Хотя в спектакле песни и не следуют порядку давнего свадебного обряда, но сами они несут в себе дух обрядовости, с его устойчивостью, символичностью, объединяющей всех энергией. Объединительная суть обряда ставит перед исполнителями важнейшую задачу. Обряд не смотрят – в нем участвуют. И если задача любого спектакля – увлечь зрителя, то тем более она стоит перед исполнительницами «Весілля». На николаевском фестивале это удалось сполна.

Фото — Игорь Ермолаев

Восхитительное акапельное пение – кружево-паутинка с богатейшим рисунком, когда мы слышим то стройный хор, то переплетение, то перекличку голосов, то каждый голос, поющий свою песню (эти фрагменты особенно меня впечатлили). Строгий, минималистичный пластический рисунок, когда лишь потом понимаешь, что всё проработано, настроено и на песню, и на зрителя, чтобы он оставался в магическом круге, созданном голосами и движением четырех актрис, а во время спектакля кажется, что движение рождается песней. И еще одно свойство этого спектакля выделю особо: ощущение связи каждого момента спектакля с целым. Связи, несомой актером и ощущаемой зрителем. Фантазия постановщика не отрывается в свободное плаванье, режиссер не забывает «о чем ставим». Разумеется, так дОлжно быть, это азы. Но часто ли эти азы мы видим воплощенными на сцене?..

Проще всего воспринять «Весілля» как сохранение старинного пласта культуры, который может навсегда исчезнуть из нашей жизни. И это будет правдой, но не всей и не главной ее частью. Это действо – попытка вернуть в мироощущение современного человека глубинное знание о жизни, духовное, эмоциональное, накопленное его предками. Вернуть на волне ритма, звука – голоса и движения….

«Драматургію вистави «Весілля» складають 28 старовинних українських весільних пісень, які разом зі сценографією та костюмами сплітаються у надзвичайно тендітне, мерехтливе та водночас складно виконане мереживо театрального дійства. Це дійство не є відтворенням весільного обряду. Режисер, акторки та художники розмовляють з сучасними глядачами сучасною мовою на теми, що актуальні в усі часи для всіх людей і народів – про любов, людські взаємини, чоловіка та жінку, про рід та родину, дітей та батьків».

Так коллектив презентует свой спектакль зрителю. Мое впечатление не совсем совпадает с этим описанием. В одном смысле это радует меня, как зрителя, в другом огорчает. В том, что касается актерского исполнения, вещно-предметного пласта спектакля, я не ощущаю вмешательства современности. Ощущение, что они не воссоздают автентику, а она дышит, звучит, движется через их посредство. Что мы слышим голоса и ритмы далекой старины. По-видимому, говоря о современном языке, создатели спектакля имели в виду видеоряд. Который лично меня не порадовал. По крайней мере, на фестивальном показе он был стилистически инородным (да, честно сказать, и неинтересным по смыслу), а главное, совершенно не нужным тому действу, которое разворачивалось перед нами. Оно способно захватить – и захватывает – само по себе.

Фото — Игорь Ермолаев

На послеспектакльном обсуждении Наталья Половинка рассказывала, что бывали случаи, когда они с девушками просто останавливались на улице, пели старинные песни. Вокруг собирались люди, и, затаив дыханье, слушали. Я неслучайно спросила пани Наталью, как долго длились эти импровизированные выступления. И она ответила, что однажды пели минут тридцать, а то и больше (продолжительность «Весілля» – чуть больше часа). То есть их пение даже и само по себе способно долго держать внимание зрителя…

Уже после спектакля из рассказа Натальи Половинки узнала, что в постановке четыре части. Я не заметила этого на спектакле. Всё действо прошло на одном дыхании, и ведь так и должно быть в обряде. Хотя нет, один сбой был: в сцене на покрывале девушки потеряли нерв, внутренний ритм. Энергетика упала до нуля, и я внутренне выпала из магического круга. Но они были так хороши до того, что интерес мой не угас, он лишь переместился в другую плоскость: мне стало интересно, как будут поднимать энергетику эти столь тонко чувствующие звук, ритм исполнители. Они снова вовлекли нас в свое магическое время-пространство и уже не теряли. Что и говорить, настоящие профессионалы.

А.Бельский по мотивам Н.Гоголя «Акакий»
Пластическая драма
Криворожский городской театр музыкально-пластических искусств
«Академия движения»
Режиссура – Александр Бельский
Сценография – Александра Вернеева

Если просто представить себе повесть Гоголя и жанр пластического спектакля, то скорее всего покажется, что они несовместимы: никаких точек соприкосновения. Посмотрев спектакль криворожан, думаешь, что это весьма подходящий жанр и для «Шинели», и для других гоголевских произведений, так здорово в пластике передается фантасмагоричность и ирония.

На двенадцатом «Homo Ludens» я смотрела этот спектакль во второй раз. Знакомство с ним состоялось больше десяти лет назад на другом фестивале. И тогда, и сейчас он произвел на меня большое впечатление. Но если не ошибаюсь, назывался тогда так же, как и гоголевская история, – «Шинель». В любом случае, на мой взгляд, «Акакий» больше подходит интерпретации А.Бельского. И не потому, что далеко не все даже основные перипетии сюжета повести нашли свое место в ее пластической версии. Бельский вводит в спектакль двух персонажей, Фатум и Душу героя. Они и оказываются антагонистами в этой истории.

Услужливое воображение сразу подсказывает: Душа борется с Фатумом. Ан нет, не так прямолинейно. Да, они антагонисты. Это подчеркнуто со всей очевидностью в визуальном плане: маленькая Душа в просторных белых одеждах и белом же головном уборе (случайно ли сильно напоминающих одежду для сна?), и высоченный Фатум (здесь удачно обыгран высокий рост Сергея Бельского) в богатом одеянии, напоминающий сказочного рыцаря или колдуна. В обоих образах подчеркнута нереальность, оба зрительно противостоят реалистично экипированным остальным персонажам: и Акакию,  и чиновникам, и разбойникам. Разумеется, и те, и другие действуют в пространстве условности (взять ту же сцену писарей в конторе), но Фатум и Душа целиком принадлежат ей, а в других персонажах условность сталкивается с правдоподобными деталями, сообщая происходящему еще большую конфликтность.

Впрочем, насчет Фатума потребны уточнения. По самому смыслу этого образа он вмешивается в течение истории с шинелью, – в реальность, в жизнь. Но всякий раз значение происходящего балансирует на грани двух вариантов. Очень выразительна, например, сцена «примерок» шинели, когда смысл мерцает между примеркой в мастерской портного и фантазией героя о навеянном Фатумом воплощении его мечты.

А Душа? Она проходит путь от по-детски радостного порхания с сачком за бабочками в начале до полного тоски и муки диалога с Фатумом в конце. Только с Акакием, со своей телесной оболочкой, Душа, похоже, не встречается ни разу… Может, потому, что встреча человека со своей душой возможна, только когда он вспоминает о ней? Не на это ли намекает озаренное счастьем лицо героя, получившего шинель? Сбылась мечта – радость, конечно, но сияющее счастьем лицо – все-таки чрезмерная реакция. И потом Фатум… Он ведь неслучайно возник в этом сюжете. Конечно, можно ощущать человеческое бытие фатальным, но многочисленные постановки Александра Бельского не дают оснований видеть в нем фаталиста. Так постепенно, из разных впечатлений от спектакля, собирается ощущение его темы – отсутствия цельности. Человек принадлежит миру материальному, внешнему, и духовному, внутреннему. И забвение им своей природы ведет к трагедии.

Смысловая, образная насыщенность спектакля не оборачивается тяжеловесностью благодаря его выстроенности, ясности и лаконичности пластического высказывания.

(Далі буде)

«Гамлет»

«Акакий»